– Ах, вот вы откуда! – с радостным изумлением протянула хозяйка, успев краем глаза пробежать несколько строк на свежеисторгнутом принтером авиапосадочном талоне – Латвия! Красивая северная страна! И маленькая, вроде нашей. Но вы ведь давно и в НАТО, и в ЕС!
– Через несколько дней отметим 20-летие, – уточнил я.
– Видите, как удачно вы тогда выскочили! Чудовище Путин к вам не сунется. Нет-нет, никаких денег не нужно, а вот когда снова будете в Албании – приходите в гости!
Конечно, тот затерянный на одной из шумных улиц центральной Тираны копи-шоп не был первым местом на свете, где я услыхал щедрые похвалы "балтийскому успеху", – и скорее всего, не будет последним. В Молдове, Боснии, Сербии и даже Румынии все это я уже много раз слышал. И всякий раз понимал, что на юго-востоке Европы явно переоценивают лёгкость, с которой балтийцам удалось выскользнуть из липких объятий постсоветского мира.
Те, кто жил в Балтии в 90-е, наверняка помнят то ощущение неопределённости, что вскоре сменило эйфорию недавнего освобождения. Потому что дальше нам предстоял выбор – и было ясно, что никто на Западе, пусть никогда и не признавшем советскую аннексию, делать его за нас не собирался.
В свою очередь, полвека проведённые в концлагере, не могли пойти бесследно. И неудивительно, что, не прошло и двух лет, как в обществах стран Балтии – и особенно в латвийском – началась диковинная рефлексия. Может, не все в том концлагере было так ужасно. Может, имело бы смысл выстроить заново отношения с былым тюремщиком, он ведь теперь просто сосед, а от географии, ясное дело, деться некуда. Далее обычно следовал перечень доводов вроде "общей части истории" и "стойких культурных связей", – и все эти факторы, конечно, должны были помочь Латвии стать не то "восточноевропейской Швейцарией", не то "мостом между Западом и Востоком". Только подумайте, как удобно: Запад нас любит и нам протежирует, ну а с Востоком мы умеем просто как никто другой: привыкли!
Сейчас в это трудно поверить, но в 90-е подобная чушь всерьёз обсуждалась и в политикуме, и в обществе. Всерьёз настолько, что к моменту общенародных референдумов о вступлении в ЕС Латвия оказалась самой морально неопределившейся страной во всей "тройке". Именно это, а вовсе не обилие "неграждан", в силу статуса в голосовании не участвовавших, было главной проблемой.
Политическое чутье подсказало тогдашней президентке Вайре Вике-Фрейберге, что с таймингом плебисцита лучше бы подстраховаться, – и его назначили последним в регионе, когда уже и эстонцы, и литовцы высказались решительным большинством за европейское будущее. Однако я отлично помню нервозность, царившую в варшавском посольстве Латвии, куда в то утро пришёл проголосовать. "Только бы наши дурни ничего там не перемудрили", – вырвалось у сотрудницы консульского отдела.
Мы оба помнили, что накануне вступления в НАТО таких опасений не было. Все предварительные соцопросы стабильно показывали: к безопасности у наших граждан отношение серьёзное, глупостей не будет. Но представление о ЕС у многих оставалось мифологизированным и всяко недостаточным.
Неудивительно, что большой редакционный текст, в канун референдума опубликованный на первой полосе крупнейшей тогда национальной газеты Diena, был озаглавлен: "Почему мы не должны сказать "нет".
Пикантность ситуации – или ирония истории – состояла в том, что аналогичный текст, вышедший по тому же случаю в общелитовской Lietuvos Rytas, увидел свет под заголовком "Почему мы должны сказать "да".
Если даже в Балтии не каждому было очевидно, что присоединение к европейской семье – не только залог успеха, но и вообще единственная перспектива будущего для всех нас, то что говорить о местах, подвергшихся более длительной и всепроникающей советизации. Мы видим, с какими танталовыми муками силится выкарабкаться из постколониального паралича Молдова. И как упорно тащат её вспять – не только экс-"метрополия", но и собственная банда купленных Кремлём проходимцев. Мы видим, как трагически буксует Грузия, де-юре не имеющая даже дипконтактов с РФ, но де-факто управляемая пророссийским олигархом через декоративную партию ручных "мечтателей". Мы видим Украину, ежечасно платящую кошмарную цену за свою многолетнюю нерешительность времен сравнительно "травоядного" путинизма. Мы видим Армению, лишь ценой национальной катастрофы пришедшую к пониманию простого факта, что на бескорыстную помощь от того, кого она с поразительным упорством продолжала считать Большим братом, ей рассчитывать не следует.
А пример Беларуси прямо указывает: чем позже приходит пробуждение, тем дороже оно обходится.
"А ведь в этой стране такой штуки, как Большой брат, не было и в помине", – вдруг подумал я, гуляя в тот вечер по яркой, пестрой и неизменно улыбчивой Тиране.
Узницей общего концлагеря с единым для всех тюремщиком Албания не была. Свой маленький, хоть по свирепости не знавший равного в Европе концлагерь эта страна устроила себе сама. Шаг за шагом изолируя Албанию от внешнего мира, коммунистический диктатор Энвер Ходжа стал для своего народа не только главным, но и единственным злом. Но когда с диктатурой было покончено, то вместе с рухнувшим узилищем исчез и тюремщик. Его просто не стало. Ни дома, ни по соседству. Поэтому мазохистская тяга ко вчерашнему мучителю, генерирующая новые и новые муки, в албанских условиях оказалась невозможной.
Не оттого ли в воздухе этой все ещё бедной страны начисто отсутствует тот тяжёлый, свербящий и очень назойливый компонент постсоветской безнадеги, что на каждом шагу преследует во многих странах бывшего СССР?!
Хотя в сравнении с тем, что вынесла под диктаторским режимом Албания, поздний "совок" покажется едва ли не санаторием.
Ясно, что и здесь трансформация не была лёгким скольжением по натертому паркет. В 90-е Албанию серьёзно лихорадило. Но сегодня это свободная, динамично развивающая средиземноморская страна. Член НАТО с 2009 года. Очень открытая, гостеприимная, щедрая, выраженно устремленная в завтра – словом, вполне выскочившая.
Иван Пауков – журналист и историк искусства
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
